«Три секунды до взрыва вечностью казались» Легендарный российский офицер о боях за Грозный, трусости военных и Невзорове: Общество: Россия: Lenta.ru
25 лет назад в Чечне продолжалась война — еще никто не знал, что в августе она закончится шатким Хасавюртовским миром. Изнурительные бои за Грозный и другие города и села республики стали тяжелым испытанием для всей страны, но в первую очередь — для местных жителей, офицеров и солдат российской армии. Один из них — Николай Баталов, офицер, которого, возможно, последним в истории с капитанской должности назначили сразу на генеральскую. «Лента.ру» записала воспоминания Баталова о первых боях в Грозном, просчетах разведки, трусости офицеров, вранье журналистов, знаменитом интервью Александру Невзорову и о том, как приходилось зарываться в пепел, чтобы выжить.
Это текст из цикла «Ленты.ру» к 25-летней годовщине чеченской войны. Остальные тексты из цикла читайте ЗДЕСЬ.
* * *
Баталов: В 1994 году я переехал с Дальнего Востока с семьей в Волгоград. Два месяца был за штатом. Назначили заместителем начальника штаба отдельного медицинского батальона. Под меня практически создали должность, чтобы я получал оклад и как-то кормил семью. Дали комнату в общежитии для меня, жены и двоих детей.
Тут завертелась история с подготовкой к операции в Чечне. 1 декабря я улетел в Чечню в числе офицеров, которые должны были на месте подготовить все для ввода нашего армейского корпуса. Сам вызвался на Кавказ… Не хотелось без толку сидеть в медбате. Ведь на Дальнем Востоке я был заместителем командира полка.
Во время рекогносцировки был помощником у начальника оперотдела, потом — у заместителя командира дивизии. А когда мы, уже вместе с солдатами и техникой, стали выдвигаться в Чечню из Дагестана, я водил колонны с боеприпасами из тыла.
Охранение наше было вшивенькое: три БРДМ (на 60-80 машин!) и никакой связи. Повезло, что дорога шла по Дагестану и территории Чечни, контролируемой яндарбиевцами. Знаю, что колоннам, шедшим с юга, было сложнее. Их и обстреливали, и колеса прокалывали.
Когда входили в Грозный, мне поставили задачу охранять мост через Сунжу, оказавшийся в нашем тылу, когда штаб корпуса [Льва] Рохлина в больнице обосновался. Дали мне разведроту 129-го полка — человек около 30. Солдатики неподготовленные.
В подвале ПТУ нашел портреты членов Политбюро. На палках, чтобы носить их на демонстрации. Они, думаю, суки, все начали! И вот я их навкапывал прямо по берегу Сунжи. А потом этих своих солдат учил стрелять
И это разведрота! Ее собрали где-то за месяц. Боевого слаживания не было. Укомплектовали, да и все. Никто не смотрел, какой там каждый из бойцов из себя разведчик.
Когда охраняли тот мост, по нам стал шмалять один миномет 122-миллиметровый. Солдатики подкопались маленько, но мины были мощные. На удачу ложились мимо наших слабеньких убежищ. Потом одна из мин в дерево попала и взорвалась сверху. Осколками сразу пять или семь бойцов поранило.
Тут я понял, что если ничего не делать, то нас просто всех так перебьют. А ночью в городе было темно, и вспышку от того миномета хорошо было видно. Он бил из частного сектора. Пригляделись, километра полтора до него. Подобрал четырех солдат и одного прапорщика поздоровей, повел их на поиски этого гада. Нашли его. Не с первой вылазки, правда, но нашли.
Никакой охраны у миномета не было, как и у нас тоже. Какая там охрана! Был только второй-третий день войны. В ближнем бою еще толком мы с чеченцами не встречались.
В общем, и миномет угрохали, и штабели подожгли, и их всех, кто там был, — нахер. А когда убегали, то нас, конечно, обнаружили. Быстро убегать пришлось.
Когда от наших позиций переходили Сунжу к духам, то там, помню, где-то по пояс было, а назад я перебежал и как будто сухой остался. И вот на берег я выскочил первый, и на меня трое вышли — чеченцы с оружием. Один из них ранен был. Метров пять меня с ними разделяло.
На спину падаю, а у меня в магазине оказывается один-единственный патрон, и я попал, позвоночник перешиб, а следовавшие за мной бойцы среагировали мигом и оставшихся двоих застрелили
Мы их обшарили, и я забрал с одного повязку зеленую вышитую. А еще военный билет у одного из них был. Оказалось, что он был командиром отделения пехоты в полку, где я был командиром танкового взвода в одно и то же время. На одном плацу с ним стояли, получается. Во Львове тот полк базировался. Вот так.
«Меня назначили комбригом случайно»
Я, наверное, последний русский офицер, кого в пылу сражения с капитанской должности назначили сразу на генеральскую.
74-я бригада была сформирована в Сибири и изначально не входила в наш корпус, но там, в Грозном, она потеряла связь со своими, вышла к нам и была переподчинена Рохлину. Комбриг Аркадий Бахин был ранен и больше не мог исполнять свои обязанности. Его заместители отказались занять место командира и выполнять боевую задачу.
Меня, думаю, назначили комбригом случайно. Прежде я с этими ребятами нигде не пересекался. Сослуживцы удивились: «Как ты на это решился?» Но это было решение Льва Рохлина, а не моя инициатива. Попробуй ему возрази. Причем Рохлин никогда не кричал. Если он поднимал глаза и стучал по стулу пальцем, приговаривая: «Зачем ты мне такой нужен?» — то это была высшая форма проявления возмущения.
Это было 7 января. Штаб теперь уже моей бригады тогда находился в здании нефтяного института. Через дорогу от него был Совмин. Меня никто не встречал. Не знали, что уже кого-то назначили.
Зашел в штаб. Хорошо, что Рохлин отправил со мной своего заместителя — тоже генерала — и попросил того надеть погоны. Офицеры заметили их и оторвались от своих посиделок. Замкомбрига привстал. Пришлось навести порядок, разобраться с местными «декабристами»: замкомбрига и два комбата. Кого-то застроили, привели в чувство, кого-то обратно в Сибирь отправили. Из-за их нежелания воевать бригада была на волоске тогда.
«Три секунды до взрыва вечностью показались»
Я почему пехоту стал уважать тогда? Она, конечно, не такая красивая, как десантники, а тем более как морпехи, но пехотинцы настырнее, проворнее и задачи будут выполнять лучше. Десантники могут днями сражаться за один дом с чеченцами: то те их выбьют, то эти его опять штурмуют.
А пехота так: если он уже занял какое-то место, то его оттуда никак не вытащишь. Может, им просто лень было бегать?
Был у меня такой легендарный пулеметчик. Размером с пулемет Калашникова. Если ниже 152 сантиметров в армию не берут, то он был 153 сантиметра ростом. Ну как он стрелял! По две-три пули пускал, не больше. А пуля 7,62 если попадает, то человек аж назад переворачивается. Позицию парень себе отличную подбирал. В глубине дома. Столами как-то хитро закроется, пулемет на сошки поставит, сектор свой прекрасно видит и «Приму» курит, щепочками бычок зажимая.
И вот бежит человек с автоматом. Метров до него двести. «Вижу, вижу» — говорит, а сам, подлюка, все докуривает.
«Ну, стреляй же!» — кричу я.
Кивает. А чеченец бежит мощно, весь в экипировке, но бежит к забору. Я подумал, что пока перелезать будет, пулеметчик его и снимет. Чечен же перепрыгнул через тот забор, даже не приостановившись. Влегкую. Пулеметчик тоже охренел.
Вообще, чеченцы атаковали мощно и с умом. Один раз подобрались к дому, где были наши позиции, вплотную, незаметно, пройдя через какие-то теплицы, от которых остались одни высокие фундаменты. Мы их заметили, когда они уже метрах в тридцати были. И вот они пошли волной на нас.
Я был в одной комнате на втором этаже с начальником штаба батальона, капитаном. Сам я обычно, как комбриг, не стрелял особо, но понял, что сейчас придется. А я носил АКСУ с собой. Он был напрочь не чищенный, и затвор у него я не смог передернуть сразу. Пошел об косяк его сбивать. Пока я этой хренью занимался, начштаба вытащил гранату РГД и кинул ее в окно. А там тополь большой. Граната от сучка отскакивает и обратно к нам в комнату возвращается. Все это на моих глазах происходит.
Мы с этим капитаном прыгнули к двери и столкнулись прямо в дверном проеме. Я, мягко говоря, не худой, а еще в бронике и бушлате. Он такой же. Врезались друг в друга аж до хруста и выпали в коридор. А сзади — бу-бух! И известью все покрылось: ни вздохнуть, ни пернуть. Эти три секунды до взрыва вечностью показались. А главная была мысль: вот мы же сейчас жопами к гранате, и сейчас осколком может снести яйца или пересечь бедренные артерии, и ты просто истечешь кровью.
После взрыва нас бойцы растаскивали, которые еще сумели и атаку отбить. Мы с этим капитаном не могли сами расцепиться. Нас как склеило.
Нашел потом в бушлате лишь два осколка больших.
А духов тогда остановили прямо в двух-четырех метрах. Могли бы и в дом ворваться, но им запала не хватило, откатились. Командир такой у них был с бритой головой. Он был убит еще метров за двадцать-тридцать. Лежал с открытым ртом: видны были его белые оскаленные зубы. С пистолетом в руке. Такая красивая портупея у чечена этого была — со звездой, блестящая.
«Вваливается медик-капитан с перегаром»
У нас была обкатанная тактика для штурма наиболее укрепленных зданий. Подводили танк, который целая рота прикрывала со всех сторон. Тот делал несколько проходов в стенах осколочными снарядами. Через подъезды не шли, так как они, понятное дело, заминированы, забаррикадированы, а подходы к ним пристреляны.
В случае со зданием Совмина мы сделали две большие штурмовые группы по сотне человек, снарядили их по полной. С каждой из них я отправил по одному офицеру бригады с одной лишь задачей: войти в дом с группой и вернуться обратно ко мне, чтобы точно знать маршрут, по которому к передовой пойдут подкрепление, медики и я.
Так вот, один такой офицер струсил и со штурмующими не пошел, а мне нужно было попасть как раз к его группе, так как там ранило замкомбрига и командира батальона. Я взял с собой двоих медиков (а тогда врачей в Чечню собрали со всего военного округа, и у нас доктора в звании капитанов чуть ли не санитарами были даже), сели в две БМП. Одну из них решили использовать для эвакуации раненых. Поехали.
Признался бы гад в тот самый момент, что не знает, куда ехать. Ну не пристрелил бы я его! Просто комбат оттуда бы прислал своего человека, хоть и под обстрелом. Однако трус тот решил промолчать.
И вот мы поехали, а я еще дверь заднюю хотел держать приоткрытой, чтобы поглядывать по сторонам, а она, как тронулись, сразу же вырвалась у меня из рук и открылась полностью. Да еще и на стопор встала.
Нужно-то было метров 300 проехать. По моим прикидкам. А мы поехали незнамо куда: один поворот, второй… Смотрю — с правой стороны Сунжа появилась. А медики за нами едут на своем БМП. В итоге мы аж до дворца Дудаева доехали, а потом по проспекту Ленина помчались. По территории противника! Там техника вражеская, чеченцы готовятся к обороне. Никто не ожидал, что мы вот так заявимся. Смотрю, уже гостиница «Кавказ». Водитель с испугу свернул куда-то направо, и тут уже пошел обстрел.
Смотрю, как в БМП за нами граната влетает точно в бок, где двигатель. Из гранатомета огонь вели. Взрыв был не очень большой. Машина еще прошла метров 10, и огонь пошел из нее. Механик, медики — все из нее выпрыгнули. Асфальт будто кипел от искр: лупили по ним из стрелкового оружия
Но все наши успешно разбежались по домам. Подумал тогда, что все равно всех переловят, но нет — вернулись все. Кто через месяц, кто через два. Никто не погиб.
И тут, чувствую, влупили по нам. Осколочным. В направляющее колесо. Мы прошли еще метров 100, и гусеница лопнула. Машину занесло, в стену ударились.
Вылезли из БМП. Я к тому моменту знал, что прятаться надо в домах, которые уже сгорели. В центре города там они все кирпичные с деревянными перекрытиями были. И после пожара — это чисто пустой квадрат получается, где никто засаду устраивать не станет.
Я повел людей в такое здание. Со мной были майор-авианаводчик, у которого радиостанция не работала, ну и еще три солдата. Спрятались. Через пять минут к нам вваливается медик-капитан. От него перло перегаром вчерашним. Так сильно, что нас бы, наверное, по запаху нашли, если бы захотели. У него в спине было два осколка.
Автомат из всей этой компании был только у меня. Все остальные безоружные выпрыгнули с перепугу. Только пистолет у майора был, а у медика этого даже скальпеля с собой не было. Думал, найдут нас и… Ладно, к солдатам тогда еще у чеченцев не было тогда такого ожесточения, в первые недели войны: брали в плен, продавали, могли в горы отправить или поменять на убитых своих — я это не раз делал. Но уж комбриг для них, конечно, добыча хорошая.
Ведь ни одного крупного российского командира за всю чеченскую кампанию в плен взято не было! А офицеров рангом пониже ничего хорошего не ожидало: могли пытать и убить или заставить работать на себя
Медик этот раненый начал громко орать и стонать. Я ему сказал, что осколки вытащу, но если не заткнется, то заколю штык-ножом. Ни у кого, кстати, не оказалось ни бинтов, ни жгутов, хотя на автоматы наматывали все чего-то. Решил дожидаться ночи. И тут слышу: «Аллах акбар!» На дворе человек 15 чеченцев. Все ко мне спиной. Делают намаз. Стоят на коленях. Оружие в стороне. Вот если бы у остальных моих были автоматы… А потом слышу — группа к нам пошла. Кто-то из них стал разговаривать по-русски. Его перебили: «По-чеченски говори!»
А в том доме, где мы были, библиотека была. Она вся сгорела в пепел. Мы в него залезли целиком и сидели тихо. Когда стемнело — медленно пробрались к своим. Сориентировались по дудаевскому дворцу. Я знал, что в Совмине наши, а перед ним точно не наши — вражеская передовая. Как-то ее надо было пересечь.
Смотрю, двое чеченцев поднялись к пулеметной точке на втором этаже. Хотели мы сперва мимо пройти, но, когда шли мимо подъезда, в который они зашли, четко услышали шаги по лестнице. Спускаются.
Достал пистолет. Дал бойцу автомат. Сказал, чтобы, как только человек из подъезда выйдет, он ему ствол воткнул в пузо и выстрелил. Я на одиночный поставил и надеялся, что если парень выстрелит в упор, то получится тише.
Дверь открывается, боец в духа очередью как даст. Переключил, ***! Сумел, думаю, значит — брал прежде в руки автомат-то. А кругом же тишина была. Что теперь было делать? Крикнул всем: «Бегом!» До передовых позиций бригады оставалось несколько десятков метров.
Как хорошо, что наши дозорные тогда спали так же, как спали и чеченцы. Солдаты проснулись, когда мы уже перед самым их носом были: «Стой! Пароль!»
Пароля я не знал, но останавливаться не собирался: «*** твою мать, боец! Я тебя уже почти за уши взял! Где комбат, ***?!»
Того капитана, по чьей вине мы оказались в тылу у духов, я тогда разыскивать не стал. Думал, что погиб или попал в плен. Думал, что он хороший человек, просто забыл маршрут. Любой может ошибиться. Но потом я узнал, что со штурмовой группой этот капитан не пошел: увидел, как один солдат получил пулю в живот, и остался за укрытием, струсил.
«Первый раз в душ удалось сходить в начале февраля»
Я хотел отправить роту в гостиницу «Кавказ». Это здание пустовало, и оттуда можно было через площадь стрелять по дворцу Дудаева. Не знаю, почему духи ее не держали. Авиация, помню, должна была ударить по этой гостинице, но летчики промазали и угодили по нашим позициям.
Для начала хватило бы 20-30 человек с оружием, чтобы закрепиться, а к ночи я бы туда натаскал. И вот уже собирался поставить задачу подразделению, находившемуся в соседнем от гостиницы здании, а там один офицер ковылял на какой-то доске, а второй — командир роты Малиновский (какая фамилия!) — тогда мне в лицо заявил: «Можете меня здесь на месте расстрелять, но я туда не пойду. Боюсь».
И что ты будешь с ним делать? Стрелять, что ли? В результате гостиницу мы так и не заняли, так как подтягивать другие подразделения, где командиры были посмелее, долго и опасно.
Мне тогда, конечно, было очень сложно. Я не знал, как именно функционирует конкретно эта бригада, как между собой связаны разные ее службы. Оказалось, к примеру, что разведка занималась исключительно охраной штаба бригады, а не тем, чем должны были.
Никаких эшелонов выстроено не было, тылы частей располагались, как попало. Первый раз в душ удалось сходить только в начале февраля. Солдат дважды удалось полностью переодеть в новую форму.
Для чего нужно регулярно сменять людей на передовой? Да все просто. Спустя недели боев бойцы напрочь теряют чувство самосохранения. Могут сидеть и кушать на том месте, куда в любой момент может снаряд прилететь. В укрытие им просто лень идти.
«Прочел в газете, как мы геройски громим врага и спасаем население»
C [журналистом Александром] Невзоровым я встретился в начале января, когда вернулся из этой вылазки за вражеским минометом. Не знал, кто это такой. Телевизор в те годы я не смотрел. Разговор наш произошел сразу после того, как я прочел свежий номер газеты «Красная звезда», где расписывалось, как мы геройски громим врага и спасаем население. Разозлился я, конечно, на такую бравую риторику.
Мне тогда сказали, что, вот, журналист приехал. Через него, мол, и передай свои пожелания этим писакам. А Невзоров был в камуфляжной куртке и норковой шапке: «Говори, а я передам». Достал какую-то непонятную штуку, повесил на грудь. Я подумал, что это диктофон, так как на видеокамеру она была совсем не похожа. Маленькая слишком.
Это интервью позорное — оно меня потом долго преследовало. Я был уверен, что все лишнее Невзоров из него уберет, вырежет, поэтому говорил прямо, эмоционально и без стеснения. Сколько мне потом говорили, что я невоспитанный человек и офицеры себя так не ведут. Комбригом на момент этого интервью я еще не был.
Конечно, я бы что-нибудь другое сказал. Что я, на партсобраниях, что ли, не был, когда говорят не то, что думают?
Что Баталов сказал Невзорову
«А что от этих солдат? У меня снайпер, у которого пять с половиной зрения! И глухой, ***** (блин), мина на [расстоянии] три метра рвется, он не слышит! Его снайпером в штатную должность записали!
Три дня назад подразделение скомплектовали, сюда отправили, с кем воевать? Как бой в городе [вести], не знают. БМП-3 идет, горит, ***** (блин), экипаж не выходит! Танкист подъезжает, закрывает своей броней. Говорит, мужики, *********** (сваливайте), вы ж подбиты! Еще не горите! Они не вылезли, ***** (блин)! Танку, ***** (блин), снаряд залетел под «прогон», ушел — БМП сгорела в месте с экипажем.
Что, кто обучал? Зачем это все надо, ***** (блин)?!
Сука, давить надо, ***** (блин), но давить надо, ну… месяц подготовки! То, что их давить, гадов, надо — это правильно! Но давить-то по уму, ***** (блин)! Обученным войском! Не надо столько… Есть же у нас люди, взять кого можно — дивизию, две, три, сколько надо — собрал, блокировал, все средства туда вложил, колючей проволокой можно четыре раза обмотать. Никто не вылезет. Воздух прикрыл — куда он денется, этот Дудаев?!»