«Возили по церквям и психотерапевтам» История гея о жизни в России, неудачном браке с женщиной и любимых детях: Общество: Россия: Lenta.ru
Гомофобия настолько прочно закрепилась в российской культуре, что геям трудно не только совершить каминг-аут, но и признаться в своей ориентации самим себе. Афишировать гомосексуальность в России просто не принято — открытых геев не признают даже в рекламе еды, что доказывает недавний скандал с компанией «ВкусВилл». По сути происходит ситуация ущемления человека в правах, потому что геи в России не могут не только узаконить отношения, но и, например, владеть имуществом и усыновлять детей. Отрицание, неприятие, отторжение приводят к тому, что эти люди пытаются «казаться нормальными». Многие из них вступают в традиционные браки, что неизбежно приводит к еще большим трудностям. «Заложником» такого брака оказался гей, отец двоих детей Олег Иванов. О затяжных депрессиях, саморазрушении и жизни с нелюбимой женщиной он рассказал «Ленте.ру».
Имя героя изменено.
«Чувствовал и превосходство, и неполноценность одновременно»
Первый гомосексуальный опыт у меня случился в детстве. Чтобы не пугать читателя, пусть это будет хотя бы десять лет. Это был соседский сын. Сексом в полном смысле это назвать нельзя, влюбленности между нами тоже не было. Как я позднее узнал, мой случай не уникальный, и в Европе это часто называют boys playing. После этого между нами было что-то подобное уже в 13 лет, он оставался у нас в гостях, или я у него. Будучи взрослым, он один раз хотел увидеться, но я просто пропал.
В школе в 11 классе я чувствовал и превосходство, и неполноценность одновременно: все мальчики уже имели опыт с девушками, а я нет, в том числе потому, что у меня было довольно позднее созревание. О сексе я задумывался скорее по инерции, из парней в школе мне тогда никто не был симпатичен, а вот мужчины, друзья родителей — да. Это сохранилось и до сих пор. Мне нравится разница в возрасте от десяти лет.
В 15 лет я поступил в институт. С того момента и до 19 лет я не думал о своей ориентации. Друзей среди девушек у меня было много, и иногда я думал о том, чтобы стать с кем-нибудь из них больше чем друзьями. Но самое близкое, что между нами происходило — мы могли взяться за руки или поцеловать друг друга в щеку. Конечно, моя мнимая девственность и возможная гомосексуальность были предметами шуток и издевок. Как я узнал позже от своей учительницы биологии, это было и предметом обсуждения в учительской.
Ближе к 19 годам я поймал себя на мысли, что в порно смотрю только на мужчин, а если сохраняю что-то из фотографий такого рода, то это как правило раздетые мужчины
В 19 лет у меня начался первый роман. С Ильей мы познакомились случайно — про сервисы знакомств я тогда даже не задумывался. Вместе мы были не очень долго — около двух месяцев с ноябрьских праздников до рождественских. Обычно виделись в выходные, когда мой сосед по квартире уезжал домой. Тогда Илья оставался у меня. На неделе встречались только чтобы сходить куда-нибудь или покататься по области на его машине. Тогда было очень либеральное время, мы часто не скрывали свои чувства на публике. Это никогда не вызывало агрессии, только удивление.
Фото: Warren Wong / Unsplash
Расставание было травматичным, он придумал какую-то нелепую причину, почему нам не стоит быть вместе. Все выпало на дни январских праздников, когда ко мне приехали мама и бабушка (я учился в другом городе). Очень хотелось рассказать кому-нибудь, очень хотелось курить. Было видно, что я чем-то озабочен. В итоге я сказал матери, что со мной перестал общаться близкий друг, и мы поговорили об этом. Чтобы позлить Илью, я подружился с его одноклассницей, которой тогда было почти 30. Мы разыграли роман друг с другом — она знала, что я гей, мы до сих пор очень хорошо общаемся. В другой свой приезд мать попросила воспользоваться компьютером. Пока я мылся, моя подруга написала в ICQ что-то вроде: «Но ты же никогда не будешь заниматься сексом или жить с женщиной». После меня ждало «нам надо поговорить». Попытался объяснить, как могу, что это значило. Сделал вид, что я действительно такой, но у меня ничего с мужчинами не было. На этом тему мы закрыли.
«Возили по церквям и психотерапевтам»
Меня продолжало лихорадить после разрыва. Я сам по себе импульсивный человек, начал заводить огромное количество друзей, выпивать, покупать безумные вещи, красить волосы. Словом, отлично проводить время, всем видом показывая, что мне и так хорошо.
Тогда же я занимался в студенческом научном кружке. Моя будущая бывшая жена нашла меня именно там. Она училась на год младше, но была его председателем. Она вообще умела везде пролезть. Ее попросили меня найти. Мы познакомились. Гуляли, иногда встречались в университете, чтобы просто поговорить, покурить вместе. Мы много общались, я знал ее парня, он первый мне написал, чтобы позднее со мной могла познакомиться она — это была ее инициатива. Однажды я поехал к ней на день рождения с бутылкой самодельного абсента. Будучи уже хорошеньким, я решил ее поцеловать. Ее парень тогда хотел меня убить, но все обошлось, я спокойно уехал домой спать.
Я подумал, что два случая в жизни, возможно, не самый показательный опыт… Может быть, у меня получится с девушкой… Я решил продолжить наши отношения
Мы встречались чаще. Я испытывал к ней симпатию, которую, наверное, путал с любовью. Что это такое было на самом деле — я бы и сейчас затруднился ответить. Между нами был секс, но, чтобы это стало возможным, мне пришлось придумать для себя целую цепь тактильных ощущений. Если вы понимаете, о чем я. Я никогда не знал, нравится ей это или нет. Я и сам не могу назвать этот опыт приятным. Так продолжалось до того момента, пока она не порвала со своим парнем окончательно. Он стал угрожать ей и мне тоже. Тут надо сказать, что и она, и он знали о моей ориентации с первого дня знакомства. Я почувствовал ответственность и предложил переехать ко мне, пока сосед живет в Тольятти и проходит самую долгую преддипломную практику. От меня в университет можно было ходить пешком. Мне нравилось жить с ней, делить какие-то бытовые вопросы. Так было проще и интереснее — у нас тогда было много общего в смысле музыки, фильмов.
Фото: whereslugo / Unsplash
Когда сосед вернулся, а она уехала, я снова начал общаться с общими друзьями Ильи, с ним — в ICQ и по телефону, употреблять транквилизаторы, вести себя не очень адекватно. Однажды в таком пьяном виде я приехал к матери. Я тогда принимал феназепам. Будучи нетрезвым (обычно я более разговорчив и искренен в такие моменты), я рассказал обо всем двоюродной сестре. Она — всей семье. Мать была в бешенстве, начала возить меня по церквям и психотерапевтам. Однажды в машине спросила: «Ты что, и с Ильей бы переспал?» Я ответил: «Это и был Илья». Однажды, пока меня не было, переписала всю мою телефонную книжку. С приватностью у нас было плохо до моих 32 лет… Звонила друзьям, читала SMS.
Я и в детстве чувствовал себя плохо от того, что понимал, что маму такой сын не устроит, а тогда почувствовал себя еще хуже и решил жениться. Сейчас понимаю, что, наверное, хотел ее так успокоить
Будущей жене идея брака понравилась. Думаю, для нас обоих это была какая-то игра во взрослых. Кажется, она даже рассказала всем подругам, «как обнатуралила Иванова». Мы подали заявление, я познакомился с ее родителями, на вид был я тихим обычным парнем и всем понравился. Ее отец был судим. Шел месяц, отведенный ЗАГСом до свадьбы. Я все больше сомневался в своем решении — мысли об Илье, который, к слову, позднее тоже женится и станет отцом, симпатии к взрослому преподавателю… Кроме того, очень давили сомнительные финансовые перспективы. Я понимал, что мы скоро выпустимся, родители перестанут помогать. Хотя уже тогда у меня была работа, но не очень хорошо оплачиваемая. Найдя удобный повод в редкую ссору, я сказал, что хочу забрать заявление. Мы разбежались и не общались долгое время.
Потом она написала, что беременна. Я сначала испугался, потом не поверил. Она пила таблетки по медицинским показаниям, мы предохранялись, вероятность была нулевая. Кроме того, врачи говорили мне, что когда я соберусь стать отцом, мне стоит к ним обратиться. Я попросил приехать и сделать тест при мне. Еще на всякий случай предложил перестать пить таблетки. Меня не грели перспективы брака без любви, но мысль о ребенке стала радовать.
Тест был отрицательным. Она сидела и плакала, мне стало ее жаль. Мы начали снова жить вместе. Было лето, каникулы — квартира снова была свободна. Заявление я не забирал, таблетки она не пила и забеременела уже по-настоящему. Все друзья были в шоке и сначала не верили в брак, а потом и в отцовство.
«Я напивался каждый вечер»
Я очень хотел обойтись без церемоний, забрать документы в ЗАГСе и все. Но в дело вмешались родители. Подготовили свадьбу в лучших традициях. Мы жили отдельно, и были моменты, когда я пускался во все тяжкие: выпивал, гулял по ночам со старыми друзьями, всячески пытался найти способ изменить ей с кем-нибудь из своих подруг. Никогда дело не заходило далеко. Где-то за неделю до свадьбы мы должны были поехать к моей матери. Я принял два кубика галоперидола-депо. Его используют для не соблюдающих лечение буйных шизофреников. Превратил себя в овощ на месяц. Едва осознавал, что происходит, и еле шевелил языком. Стал импотентом на это время, и меня это, в общем, устраивало. Родственники с моей стороны были в шоке.
Фото: Grace Kelly / Unsplash
Весь цирк с конями — свадьбу — я пережил с трудом. После она окончательно переехала ко мне, и меня это очень напугало. На меня давил тот факт, что она больше никогда не уедет. Секса между нами по озвученной причине не было еще какое-то время. Ее это злило, она говорила, что чувствует себя пенсионеркой. Она постоянно изображала усталость, слабость, требовала больше внимания. Все свободное от работы время я старался не проводить дома: уходил гулять, шатался по городу, говорил со старыми друзьями, чтобы как-то отвлечься. Сама работа добавляла поводов для депрессии. Атмосфера в чисто женском коллективе и отношение ко мне были не самые радужные. Это был 2009 год, я получал около 12 тысяч рублей. Скоро должен был родиться ребенок. Было страшно.
Я напивался каждый вечер все того же самодельного абсента, который мы на пятом курсе варили литрами. Пил его чистым, запивал водой. У меня выработался ежевечерний ритуал выпить, выкурить сигарету, лечь на кровать подо что-нибудь грустное и так заснуть до следующего дня. Позже я добавил к этому димедрол. Раз в два вечера полная упаковка ампул. Позднее вернулся к феназепаму.
Один раз подумывал заняться проституцией с мужчинами — настолько меня добивало происходящее, что хотелось поскорее скатиться как можно ниже, обменяв себя на деньги. Ничего, конечно, у меня не получилось. Однажды меня просто ограбили. Писал признательные сообщения своему преподавателю, в которого был влюблен. Ходил к его дому
Чтобы я прекратил напиваться и доводить себя до состояния наркоза, ко мне приехала бабушка. У меня забирали все деньги, но это только добавило азарта. Я ходил пешком, но продолжал покупать себе самые дешевые сигареты, алкоголь, димедрол или его заменитель. Однажды даже довел себя до делирия — нес бред, хотя и не вел себя буйно. Таблетки и ампулы у меня отбирали, но не выкидывали. Феназепам стал своеобразной валютой между мной и женой. Взамен на возможность крепко уснуть без снов, я занимался с ней сексом.
Меня даже ненадолго положили в больницу, где у меня отобрали телефон, ноутбук, любые средства связи, капали витамины. Врач-психиатр регулярно интересовался подробностями моей личной жизни до брака. Больше всего его интересовало, в какой роли я был в сексе. Без таблеток было тяжело спать, но в больнице, далеко от всех, я чувствовал себя очень комфортно. Приезды домой меня радовали только возможностью увезти пару пачек сигарет в больницу в трусах.
«Дочь была основной моей мотивацией»
Ближе к рождению старшей дочери я начал пить прозак и литий, все немного наладилось, меня грела мысль о ребенке, я дал ей имя героини любимого фильма Муратовой. Я уволился, начал подрабатывать фотографом. Позже нашел постоянную работу. Дочь была основной моей мотивацией. У меня появилось достаточно денег. С этого момента я особенно не задумывался о том, что живу в браке не по любви. Подумал, что посвятить себя ребенку и условной семье не так уж плохо. Мы даже приняли решение завести еще одного ребенка, я хотел мальчика. Родилась дочь. Пока они были маленькими, я проводил с ними очень много времени. Все больничные, чтобы посидеть с ними, брал я. Лучше всех уложить их спать удавалось тоже только мне. По ночам к ним вставал почти всегда я, кормил их размороженным молоком. Мои дети до сих пор радуют меня, хотя они растут очень независимыми. Я им скорее как старший брат, чем папа. Возможно, это даже хорошо.
Фото: Goashape / Unsplash
Со временем я стал работать допоздна. Мне предложили получить второе высшее, близкое к основному образованию. Я согласился. Три дня в неделю я приходил к 21-22 часам. Уложить детей, поужинать и самому лечь спать. Позже я стал ходить во второй университет и по субботам — делал научную работу для магистерской диссертации. Примерно в то же время я случайно познакомился с аспирантом моего возраста. Он работал этажом ниже. Поводов ездить в университет стало больше. Я получил разрешение на работу в воскресенье, он — тоже. В эти дни в университете было почти пусто. Нам было интересно вместе, но на этом все.
Однажды я признался ему, что чувствую к нему что-то большее, чем к другу. Но это было не взаимно, так как он не гей. Он привел смешной аргумент: «Я смотрел гей порно, мне не понравилось»
Тем не менее мы любим друг друга, просто по-другому, и это даже лучше, чем если бы между нами был секс и отношения. С того момента я начал сомневаться, правильно ли я живу.
Однажды между мной и женой состоялся разговор на кухне. Я скрывал, что я продолжаю курить, не курил дома, но захотел рассказать об этом. Она ответила, что на самом деле тоже давно курит — грудью она уже не кормила. Откровение за откровение, мы вышли на балкон, и я признался, что не люблю ее, и не хочу никого обманывать и заниматься с ней сексом просто так. Мы договорились, что с этого момента наша личная жизнь станет раздельной, но мы не будем разводиться, пока детям не исполнится хотя бы 13 лет.
«Было довольно мерзко от себя самого»
После получения второго диплома логично было пойти в аспирантуру в том же университете. Эта мысль меня радовала — так я бы смог общаться с другом больше. Я до последнего думал, что у меня есть небольшой шанс. Хотел переехать в общежитие университета, чтобы жить поближе и к нему, и к работе. К сожалению, место было только заочное — ни стипендии, ни места в общежитии. Я принял решение попросить своего шефа помочь поступить мне в один из московских академических институтов, подведомственных РАН. Решил уехать с Москву, чтобы попробовать найти работу за большие деньги, помогать семье, может, стать большим ученым и уехать за границу.
У меня тогда закрутился интернет-роман с мужчиной, работавшим в ФСБ. Однажды я рассказал об этом жене, без подробностей. Тогда она уже переехала с детьми назад к родителям. Пока наша квартира продавалась, я жил в ней один, ездил к детям в свободное время. Иногда она приезжала ко мне, даже впервые сделала мне подарок на день рождения — что-то приготовила.
Однажды я признался ему, что чувствую к нему что-то большее, чем к другу. Но это было не взаимно, так как он не гей. Он привел смешной аргумент: «Я смотрел гей порно, мне не понравилось»
Уже после переезда в Москву я как-то позвонил матери. По голосу и тону было понятно, что что-то не так. Мы поругались. До самого развода я не знал причины. После узнал, что бывшая жена сказала ей, что я уехал в Москву заниматься проституцией, а не писать диссертацию.
Фото: Jonas Weckschmied / Unsplash
Я познакомился с моим интернет-другом лично, но отношениями это не стало. Позднее у меня будет еще много таких знакомств, которые по разным причинам заканчивались. Когда я поехал домой (хотя домом уже считал общежитие РАН) увидеться с детьми, однажды утром мать хотела заставить меня встать и поехать к тете вместе с ними, сходить в баню. Я, кажется, заболел и просил меня не беспокоить. Она сорвала одеяло, потащила меня в ванную, закрыла нас, стала кричать, что я ублюдок и не хочу проводить время с детьми, говорить мне какие-то гадости, которые я не вспомню. Мы подрались, мне пришлось действительно уехать к тете. Ее тогдашний молодой человек грозился со мной разобраться. И тетя, и сестра, и бабушка узнали правду со слов матери, задавали мне какие-то вопросы. Самый забавный от сестры: «Неужели мне больше нравятся члены, чем влагалища?» Вечером мне пришлось срочно купить самый дешевый билет на поезд и уехать в Москву.
Я действительно заболел. Лежал в своей комнате в общежитии, не мог повернуть шею и разлепить глаза. В третьей аптеке мне удалось купить себе самые доступные антибиотики в уколах без рецепта. У меня первое медицинское образование, поэтому я знал, какие лекарства нужны. Это был январь, я еще не получал ни зарплату, ни стипендию в институте. Деньги от работы до начала занятий заканчивались, рассчитывать мне было не на что. Я как-то выжил и позже даже умудрялся весело проводить время с моими толерантными друзьями, у которых я жил до того, как мне дали комнату. Я должен был прожить у них неделю или две, но в итоге прожил почти два месяца на сломанном диване в коридоре у ванной и туалета. Я до сих пор с ними общаюсь, люблю их и благодарен им за все.
К весне все стало хорошо. Я переехал в комнату больше и лучше, нашел удаленную работу, получал заказы по своей научной работе. Стал видеться с детьми без скандалов и ругани. Познакомился с мужчиной, который очень помогал мне, и с которым у нас был замечательный роман, хотя по территориальным причинам мы остались только друзьями.
Между мной и женой никогда больше не было секса, несмотря на ее намеки на это
Она утверждала, что вообще не имеет связей с другими мужчинами, хотя потом скажет обратное — у нее были любовники.
«Они не постеснялись заняться сексом при мне»
Через три года мать решает купить нам квартиру в новой Москве. С самого начала мне эта идея не нравилась. Не нравилась планировка с общей спальней — я настаивал на отдельной комнате. Времени ездить далеко и заниматься ремонтом у меня не было. Я предложил оставить детей у моей матери, а жене приехать самой. Она сказала, что ей есть, где остановиться, и просить место в общежитии для нее не нужно. Это был ее друг по переписке.
Фото: Andrik Langfield / Unsplash
В одну из встреч она сказала мне, что пока девушка ее знакомого была в больнице, между ними завязалась интрижка. Я ответил, что не против — при условии, что наша договоренность в силе. Этого не получилось: Москва ее сильно изменила, я перестал ее узнавать. Работу, которую я ей нашел, она называла дном, квартира на окраине ее тоже перестала устраивать. Она сказала, что хочет забрать детей, чтобы они жили с «новым отцом». Тогда она много выпивала, вела странный образ жизни, о чем не стеснялась писать в соцсетях. Меня это, мягко говоря, насторожило, я решил познакомиться с потенциальным отчимом. Уже тогда я слышал от нее какие-то безумные истории о нем про торговлю [наркотиком] «белым китайцем» в 90-е, о двух его браках и сыне, с которым он не живет. Как-то мы все вместе выпили (я пил чисто символически) и поехали к ним. Пора было ложиться спать, мы легли втроем на один диван. Они не постеснялись заняться сексом при мне. Я взял бутылку вина и ушел, гулял до утра и дошел до общежития МГИМО, где тогда жил один из моих лучших любовников.
Дальше начался развод. Мне пришлось срочно уехать домой к детям. Жена приезжала к матери с полицией
Пока шел месяц на примирение и сам процесс, мне постоянно поступали угрозы от ее родственников. Она рассказала обо всем отцу. По его «понятиям» я был петухом. Сообщения с оскорблениями с новых и новых номеров мне тоже поступали постоянно. Тогда я почти перестал пользоваться телефоном в принципе.
Сейчас у нее все хорошо: ЗОЖ, уроки корейского, муж, квартира. Наши отношения с бывшей женой — прохладно-нейтральные. Иногда я даже считаю нас друзьями, но полностью ей никогда больше не доверял.
