«Мы совершенно не были готовы к оккупации» Как Сталин управлял Германией после победы над нацизмом: История: Наука и техника: Lenta.ru
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга «»Маленький СССР» и его обитатели». Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии. 1945–1949». Она рассказывает о деятельности Советской военной администрации в Германии (СВАГ), созданной 6 июня 1945 года и управлявшей восточными немецкими землями вплоть до образования ГДР в октябре 1949 года. Как десятки тысяч советских людей, оказавшихся в самом центре послевоенной Европы, реагировали на столкновение с чуждым и доселе неизвестным западным миром? Как складывались их взаимоотношения с побежденными немцами? Как жизнь за границей повлияла на их мировосприятие и отношение к сталинскому государству? Об этом «Ленте.ру» рассказали авторы книги — кандидат исторических наук, независимый исследователь Владимир Козлов и историк, журналист Марина Козлова.
«Такого при советской власти еще не было»
«Лента.ру»: Как из названия книги, так и из ее текста следует, что Советская военная администрация в оккупированной Германии (СВАГ) являлась слепком послевоенного СССР. Насколько точным был этот слепок и можно ли говорить о непреодолимой советскости сотрудников военной администрации — сваговцев, как вы их называете?
Владимир Козлов
Владимир Козлов: Слепок — не совсем подходящее слово. Оно предполагает идеальные совпадения, а наш «маленький СССР» — особенный. Несколько десятков тысяч советских людей впервые работали, жили, женились и даже рожали детей за границей. Такого при советской власти еще не было.
Сваговцы должны были следовать советским установлениям, обычаям и устоям, но далеко не всегда у них это получалось. Эти люди пытались приспособиться не только к требованиям начальства, но и к послевоенной Германии, научиться жить среди немцев. При этом им приходилось постоянно оглядываться, не наблюдает ли за ними из-за угла строгий политработник.
Да и время было особенное. Историки давно заметили возникшее во время войны и сохранявшееся какое-то время после ее окончания чувство раскрепощения у поколения победителей
Говорят о деидеологизации, стихийной десталинизации, даже о неодекабризме. Мы не склонны были втягиваться в этот спор определений, но попытались провести полевое исследование послевоенных культурных изменений, затронувших советских людей, оказавшихся в центре Европы.
Сотрудники СВАГ в послевоенной Германии Фото: Семейный архив Марины и Владимира Козловых 1/2
Для этого, как нам кажется, уместно опираться на определения, которые придумала сама власть, а она назвала (обозвала) новые явления «преклонением перед заграницей» и «космополитизмом», обратив на них острие критики и репрессий. Нам оставалось только увидеть ту реальность, которая скрывалась за инвективами партийной пропаганды. Понять, в какой мере сотрудники СВАГ чувствовали личную несвободу, существуя в репрессивном идеологическом поле.
Один из героев вашей книги, бывший переводчик СВАГ, известный германист А.А. Галкин говорил, опираясь на личный послевоенный опыт: «Мы совершенно были не готовы к оккупации». Как это высказывание соотнести с тем общеизвестным фактом, что важнейшие вопросы большой политики были решены и предрешены еще во время войны, а на Потсдамской конференции после Победы сформулированы достаточно обстоятельно? Вы сами упоминаете многочисленные директивные документы высшего и среднего уровня советского управления, в которых все расписано до деталей и вроде бы разложено по полочкам. Что тут не так?
Марина Козлова
Марина Козлова: В том-то и дело. Директивы и приказы — это одно, а реальная практика и ее исполнители — совсем другое. Нас интересовали именно они — те, о ком в Кремле говорили не поименно, те, кто для высшего руководства страны всегда оставались безымянными: лейтенанты, капитаны, полковники, цивильные сотрудники, как их называли в СВАГ.
Все эти люди попали в чрезвычайно сложную жизненную ситуацию. Фактически им очень по-советски приказали: цели ясны, задачи определены — исполняйте, товарищи! А товарищи, особенно в военных комендатурах, поначалу пребывали в некоторой растерянности. А как управлять-то? Мы ведь оккупантами никогда не работали, нас этому никто не учил.
Владимир Козлов: У союзников, американцев и британцев, на территории которых (за исключением колоний) не было боевых действий и которые не испытали тягот немецкой оккупации, имелось гораздо больше возможностей и времени для подготовки оккупационного персонала. В США и Великобритании офицеров по гражданским делам с 1943 года обучали на специальных курсах.
Ничего подобного в Красной армии, сначала втянутой в ожесточенные бои на собственной земле, а затем вовлеченной в масштабные операции на территории Восточной Европы, не было. Определенное исключение составляли, пожалуй, армейские спецпропагандисты. Но и они привыкли призывать немцев сдаваться в плен, а не управлять ими. Да и мало было таких офицеров. Даже переводчиков, хотя их и готовили интенсивно во второй половине войны, не хватало практически на всем протяжении существования СВАГ.
Бремя оккупации
То есть советская оккупационная администрация создавалась буквально с колес?
Марина Козлова: СВАГ действительно создавали в пожарном порядке. Большинство попавших на работу в военную администрацию, кроме разве что присланных из Москвы работников наркоматовского масштаба, были обычными советскими людьми, собранными с бору по сосенке, особенно на низовых уровнях управления — в военных комендатурах.
Руководители комендантской службы на совещаниях постоянно указывали на кадровые проблемы, жаловались, что им присылают в основном таких сотрудников, которые не подходят. Стоит ли удивляться, что уже в июле 1945 года первый главноначальствующий СВАГ маршал Жуков приказал радикально пересмотреть состав военных комендатур. Тех, кто не подходил по своим деловым и моральным качествам для работы в военной администрации, Жуков потребовал незамедлительно заменить на лучших офицеров из войск. Но сделать подобное за отведенную неделю было совершенно невозможно.
Неудивительно, что постоянная «чистка» (хотя это слово и старались не употреблять) продолжалась до конца существования СВАГ. Каждый год менялось до трети сотрудников. Бесконечные замены указывали на то, что кадровая система СВАГ, ее персонал постоянно находились в зоне социально-культурной турбулентности.
Владимир Козлов: На первых порах, да и позднее, недостаток опыта и специальных знаний приходилось компенсировать импровизациями. И эти низовые импровизации вытаскивали тяжелый воз оккупационной практики.
Материалы по теме
00:02 — 17 сентября 2019
«Всеобщий страх и крушение надежд»
Сталин создал новое общество. Оно живет в России до сих пор00:01 — 17 октября
«Советский Союз вернул себе империю»
Как мир делил Европу после Второй мировой войны
Импровизировали и кадровики. И если на начальных этапах работы подобные импровизации были частично оправданы особыми обстоятельствами, то как объяснить то, что случилось в 1947 году, когда началась массовая замена фронтовиков на молодых офицеров из внутренних военных округов?
Новичков сорвал с места и унес в немецкую неизвестность неумолимый поток государственных усмотрений. Офицеров отправляли в Германию чуть ли не по тревоге, из летних лагерей, не давали времени устроить личные дела, отгулять отпуск, повидаться с семьями, оставшимися на зимних квартирах. Опять спешка, форс-мажор, хотя война уже два года как кончилась. В результате недовольство, обиды, отсутствие настроя на работу.
То есть с людьми совсем не считались?
Владимир Козлов: Большинство сваговцев были военными. И они, конечно, должны были выполнять приказ. Это их служба и их обязанность. Но тем кадровикам, которые посылали строевого офицера на должность, скажем, ответственного за сельское хозяйство района, следовало задуматься о неприятных последствиях таких решений — как для дела, так и для человека.
Хорошо, если новые сотрудники обладали достаточным деловым потенциалом и сравнительно легко адаптировались к новому месту службы. Но многие новички были возвращены в СССР как «неподходящие». Сейчас даже трудно себе представить, как часто встречалось в документах военной администрации это слово.
В УСВА земли Тюрингия, например, пришлось откомандировать на родину каждого второго офицера, присланного на замену после 1947 года
Те, кому удалось удержаться на службе в СВАГ, освоились и поднаторели в работе. При всех претензиях руководства к подчиненным, оно после традиционной критики нерадивых стало признавать: «Мы же в основном имеем на местах людей с головой, людей, которые имеют понятие и умеют по-настоящему оценивать положение».
Но этот кадровый успех был достигнут методом проб и ошибок. Советская кадровая машина шла вперед, не оглядываясь, ломая по пути карьеры и судьбы многих «неподходящих», которых сама же в приказном порядке и направила на работу в Германию.
Герои и антигерои
Когда я читал книгу, то понял, что военная администрация в Германии для вас не какая-то безликая человеческая масса, а сообщество очень разных людей, среди которых у вас есть свои герои и антигерои. Расскажите об этих людях подробнее.
Марина Козлова: Наша тема предполагала работу с большим количеством бюрократических бумаг. Это служебные записки, приказы, донесения, протоколы партийных собраний… Документы официальные, весьма специфические. От иных так и веет скукой.
Тем не менее именно благодаря этим документам мы познакомились со множеством интересных, ярких и своеобразных личностей. Это и энтузиасты своего дела, такие как Николай Пасхин, владевший несколькими языками и издавший на свой страх и риск немецко-русский словарь «Сельское хозяйство и лесоводство». Или капитан Небесный, разработавший новый метод лечения чесотки у лошадей, который использовали по всей провинции Мекленбург.
Мы сочувствовали тосковавшему по армейской жизни капитану Косыреву, которому, как он сам говорил, вместо того, чтобы командовать батальоном или даже полком, приходилось сидеть в дежурке и «решать разные вопросы». Вместе с капитаном Тараскиным мы недоумевали, почему в 1947 году офицерам вдруг запретили привозить в Германию жен. И нельзя было не посочувствовать сваговцам, влюбившимся в немок. Их любовь была разрушена пришедшим из Москвы безапелляционным запретом жениться на иностранках.
А кто из этих людей произвел на вас наибольшее впечатление?
Марина Козлова: Для меня это, пожалуй, Иван Сазонович Колесниченко, начальник Управления СВА в Тюрингии. Это был удивительно цельный человек сталинской эпохи, прямолинейный, честный до мозга костей, принимавший все происходящее в СВАГ близко к сердцу и пытавшийся исправить даже то, что исправить было невозможно. Именно благодаря Колесниченко, его озабоченным письмам и докладным запискам мы узнали, поняли и, можно сказать, почувствовали многие обстоятельства реальной сваговской жизни.
Генерал-майор Иван Колесниченко Фото: Музейный комплекс «Дорога памяти»
Генерал-майор ненавидел интриги и умел противостоять тем, кто их плел. Например, в августе 1946 года в Тюрингии появился некто Д., активист очередной кампании по борьбе с тем, что в СВАГ называли барахольством. На мелочи Д. не разменивался. Ему очень хотелось раскрутить громкое генеральское дело.
И товарищ Д. стал выискивать материалы на начальство, в том числе и на Колесниченко
Он запугивал и запутывал сотрудников, хвастался, что 16 лет проработал в ЧК-ОГПУ, безуспешно пытался накопать компромат, мешал работать. Подчиненные сразу же доложили генералу о провокаторе. Но Д. не повезло. Более неудачного кандидата на роль барахольщика трудно было найти.
Колесниченко вел скромную жизнь — не хотел приучать детей к барству. Семья питалась в офицерской столовой, обходилась без домработницы, что для генералов того времени было довольно нетипично. Поначалу генерал смотрел сквозь пальцы на бурную деятельность Д. Ему, мол, велели копать, вот он и копает — человек-то подневольный.
Но Д. не унимался. Под угрозой оказалось все окружение генерала. Люди насторожились. Они увидели в провокаторе «героя 1937 года». И тогда Колесниченко напрямую обратился к главноначальствующему СВАГ маршалу В.Д. Соколовскому. Тот все понял и приказал отозвать нечистоплотного карьериста из Тюрингии, не дожидаясь, пока тот отыщет какого-нибудь очередного врага народа.
«Восхвалял жизнь немецкого населения» (фрагмент из книги)
Неправильное понимание коммунистами «текущего момента», вынесенное в публичную сферу, грозило провинившимся не просто профилактическими беседами. Вина капитана Натфулина, экономиста комендатуры района Вайсензее города Берлин, вступившего в ВКП(б) во время войны, состояла в том, что в течение нескольких месяцев «в узком кругу офицеров» он «вел антисоветскую пропаганду, возводил клевету на существующие порядки в СССР и восхвалял при этом жизнь немецкого населения в Германии». Говорил о плохих материальных условиях жизни в Советском Союзе, о неправильной налоговой и карательной политике. За это военный трибунал приговорил его к десяти годам лагерей и лишил воинского звания.
Дело Натфулина поражает своей обыденностью и фарисейством причастных к нему лиц. О «разговорах» офицера стало известно замполиту комендатуры, который в присутствии коменданта настучал уполномоченному СМЕРШа. А тот, в свою очередь, сообщил о своих далеко идущих оперативных планах: Натфулина не трогать, пока не соберется «весь материал». Бдительные начальники прислушались к мнению контрразведки и на какое-то время затаились. Как будто ждали, когда их подчиненный наговорит себе на те самые стандартные десять лет.
Но в марте 1947 года Натфулину пришло время демобилизоваться. Чтобы не упустить добычу, капитана арестовали и через два месяца осудили. Начальник политуправления СВАГ Андреев счел этот случай настолько значимым, что доложил о нем на самый верх — начальнику Главпура И.В. Шикину.
Оставим возмущенных политначальников в далеком 1947 году. И сообщим читателю о тех действительно значимых фактах, которые проигнорировал в своем донесении генерал Андреев. Капитан Натфулин был героической личностью. Во время войны он командовал минометным взводом, затем ротой. Был награжден медалью «За боевые заслуги» (1943), орденами Красной Звезды (1943), Красного Знамени (1945) и Отечественной войны II степени (1945). В 1943 году был ранен, но остался в строю.
В боях за город Кюстрин он «с группой бойцов проделал проход в проволочном заграждении противника, первым ворвался в дом, превращенный немцами в крепость». В том же бою двадцатидвухлетний командир минометной роты «беспрерывно обеспечивал огнем наступающие подразделения, нанося противнику большие потери. Лично сам, находясь в боевых порядках, корректировал огонь миномета». Во время штурма капитан был ранен и отправлен в госпиталь.
Вот такого «махрового антисоветчика» выявили политработник комендатуры и представитель СМЕРШа. Для полноты картины сообщим читателю, что Г.И. Натфулин был реабилитирован и внесен в единую базу данных жертв репрессий в СССР.
Владимир А. Козлов, Марина Козлова «»Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии. 1945–1949» / М.: Новое литературное обозрение, 2021, С. 129-130