«Девушку посылали на верную гибель» Как советская разведчица готовила ликвидацию Гитлера и стала прообразом радистки Кэт: Полиция и спецслужбы: Силовые структуры: Lenta.ru
«Лента.ру» продолжает цикл статей о советских разведчиках, оказавшихся в центре самых важных событий мировой истории. В прошлой статье речь шла о Жорже Ковале — единственном в истории советской разведки нелегале, который сумел проникнуть в атомные лаборатории США. Сегодня наш рассказ о супругах Анне и Михаиле Филоненко. В военные годы они отважно сражались в тылу противника, устраивая диверсии и готовя покушение на Гитлера. Поженившись, разведчики отправились в Бразилию, где сделали своими информаторами представителей политической и военной элиты. Побывав консультантом на съемочной площадке фильма «17 мгновений весны», Анна Филоненко стала прообразом знаменитой радистки Кэт.
1956 год, Бразилия. На роскошной вилле успешного биржевого брокера и бизнесмена, который недавно переехал в Латинскую Америку, то и дело гостит элита страны. Хозяин вместе с очаровательной женой радушно принимают военного министра Бразилии Энрике Тейшеру Лотта и видных политиков из окружения президента Жуселину Кубичека. Все они часто обедают у бизнесмена, а после ведут в расслабленной обстановке непринужденные светские беседы.
Между делом бразильские политики рассказывают радушным хозяевам очень интересные вещи — к примеру, о том, где размещены и как оснащены американские военные базы, как проводятся стратегические маневры стран-союзниц США и как Вашингтон планирует наносить атомные удары по СССР. Бизнесмен и его супруга увлеченно слушают гостей и поддерживают такие беседы. Никто из высокопоставленных бразильцев даже не догадывается, что находится дома у Анны и Михаила Филоненко — знаменитых советских разведчиков, которые отчаянно боролись с фашистами в годы войны, а в Латинскую Америку приехали для того, чтобы узнать все секреты местного правительства…
***
Анна Филоненко (в девичестве Камаева) родилась 28 ноября 1918 года в подмосковном селе Татищево. Родители будущей разведчицы были обычными крестьянами — сама Анна вместе с братьями и сестрами с раннего детства работала в поле, помогая отцу и матери. После окончания школы Филоненко выбрала себе профессию ткачихи, которую освоила в фабрично-заводском училище.
Материалы по теме
00:01 — 1 августа
Ловушка для фрау Марты.
Как советский разведчик обольщал жен немецких политиков и получал секреты Третьего рейха00:01 — 7 августа
«Для американцев он был человеком-невидимкой»
Как советский разведчик обманывал ФБР и проникал на секретные объекты США
Местом работы выпускницы в 1935 году стала фабрика «Красная Роза», где Анна довольно скоро выросла из простой ткачихи в оператора цеха — в ее ведении находилось более десятка станков. Активную и старательную работницу начали продвигать по политической линии: выдвинули кандидатом в депутаты Верховного совета.
Но минусом для 17-летней Филоненко стал ее юный возраст, и члены избиркома до выборов девушку не допустили. Зато способности ударницы труда высоко оценили в ИНО НКВД, куда Анна попала по комсомольской путевке в 1938 году. Ей предстояло учиться вновь — пройти годовой курс в организованной для будущих разведчиков Школе особого назначения (ШОН).
20-летняя Филоненко в совершенстве освоила стрельбу из разных видов оружия, постигла азы радиодела и выучила несколько языков — испанский, польский и финский. По окончании школы Анну приняли на работу в центральный аппарат внешней разведки и назначили ответственной за прием информации, поступающей от разведчиков-нелегалов.
«Шансов уцелеть у разведчицы не было»
В начале Великой Отечественной войны Анна в числе лучших сотрудников НКВД была включена в сверхсекретную Группу особых назначений, участники которой подчинялись непосредственно наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии. Пока другие занимались минированием стратегически важных объектов и зданий Москвы на случай захвата города врагом, Анну готовили к самой ответственной миссии — ликвидации Адольфа Гитлера.
Анна Филоненко Фото: Public Domain / Wikimedia
По расчетам высокопоставленных чекистов, фюрер должен был обязательно посетить захваченный город для проведения праздничных мероприятий — подступавшим к столице немецким солдатам их командиры раздавали приглашения на парад на Красной площади. Руководство НКВД разрабатывало несколько вариантов ликвидации главного нациста — например, была заминирована гостиница «Москва», где мог остановиться Гитлер.
Но все они [варианты ликвидации Гитлера — прим. «Ленты.ру»] однозначно показывали: шансов уцелеть у разведчицы не было. Давая такое задание, руководство НКВД посылало девушку на верную гибель, но зато было уверено: Анна приказ выполнит
Историк Службы внешней разведки (СВР) Владимир Антонов
К счастью, войска Западного фронта отстояли Москву и опасное задание было отменено. Осенью 1941 года Анна попала в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН), где под началом руководителя 2-го управления НКВД СССР Павла Судоплатова готовились диверсанты для заброски во вражеский тыл. В качестве радистки Филоненко была оправлена в один из партизанских отрядов, действующих на территории Подмосковья.
А в январе 1942 года разведчицу пригласили к начальнику Генштаба Красной армии Георгию Жукову — для получения награды за «Участие в выполнении специальных крупномасштабных диверсионных операций против немецких войск на подступах к столице». В приемной полководца произошла судьбоносная для Анны встреча — она познакомилась с главой диверсионно-разведывательной группы «Москва», разведчиком Михаилом Филоненко, который в тот день был награжден орденом Красного знамени.
«Поддали жару голым немцам»
Будущий разведчик родился 10 октября 1917 года в станице Беловодская, Харьковской губернии. С самого детства он увлекался игрой в шахматы и настолько преуспел, что учителя пророчили ему многочисленные победы на международных турнирах.
Но с карьерой гроссмейстера не сложилось: семья Филоненко оказалась в трудном финансовом положении, и в 14 лет Михаил был вынужден устроиться шахтером на предприятие по добыче угля.
Три года спустя Филоненко поступил в Тушинское авиаучилище, по окончании которого стал работать техническим приемщиком на одном из столичных заводов
В органы безопасности Михаил попал в 1941 году — вскоре после начала боевых действий его назначили руководителем партизанского отряда «Москва». В его подчинении находились пятьдесят диверсантов: вместе с ними Филоненко с начала декабря 1941 года на протяжении 44 дней курсировал по маршрутам близ населенных пунктов Подмосковья — Апрелевки, Дорохово, Бородино, Вереи и других.
Разведывательно-диверсионная группа имени Александра Невского перед заброской в тыл противника. Комиссар Михаил Филоненко — седьмой слева в верхнем ряду. Подмосковье, поселок Кратово. Осень 1942 года Фото: Public Domain / Wikimedia
Выживать диверсантам приходилось в тяжелых погодных условиях: спасаясь от тридцатиградусного мороза, они ложились рядом друг с другом на настил из веток, прикрываясь сверху плащевиной и снегом. А чтобы бойцы не замерзли во сне, каждый час их будили оставленные на посту часовые — партизаны переворачивались на другой бок и продолжали отдыхать.
За время своей миссии «москвичи» уничтожили около двухсот немцев, тридцать из которых оказались офицерами. Одной из самых удачных операций группы Филоненко стал подрыв моста, по которому шли вражеские эшелоны: после обрушения конструкции погибли около 100 нацистов и пошли ко дну порядка десяти танков. В лесах диверсантам пришлось встретить 1942 год — накануне праздника они успели сделать «подарок» фашистам
Немцы решили под Новый год помыться и попариться в бане. И мы решили поддать им жару. Баню взорвали, а выскочивших голых немцев перестреляли
Из дневника Михаила Филоненко
При этом практически до конца деятельности группы все подопечные Михаила оставались живы — лишь после сорокового дня в ходе отступления отряда погибли четыре партизана. Сам Филоненко получил огнестрельное ранение в плечо, но смог довести уцелевших диверсантов до занятых советскими военными позиций.
Михаил Филоненко Фото: Public Domain / Wikimedia
Урон, нанесенный гитлеровским войскам группой Филоненко, был настолько внушительным, что некоторые советские военачальники сначала не поверили отчету Михаила. Однако бойцы тут же предоставили неоспоримые доказательства.
Принесли полный вещмешок жетонов, снятых с убитых фашистов, мешок офицерских и солдатских документов, мешок советских и немецких денег, около 300 металлических и золотых наручных, карманных и других часов, вещмешок золотых и серебряных изделий, отобранных у гитлеровских захватчиков
Из дневника Михаила Филоненко
Лишним подтверждением боевых побед «Москвы» служил личный дневник Филоненко, который он вел ежедневно на протяжении всего похода.
Из боевого дневника Михаила Филоненко
День первый — 3 декабря 1941 года.
Среда. Температура минус 25—30 градусов. Метель, ветер северный.
Утром построил отряд: пятьдесят воинов-чекистов. Больше половины из них фашистов еще в глаза не видели. Напомнили с комиссаром Анатолием Ермолаевым, что рейд тяжелый и опасный, есть возможность отказаться. Никто не вышел из строя.
— Если кто стесняется товарищей, — сказал я, — то после индивидуальных бесед будет полное построение. Неуверенные в себе в строй могут не становиться.
Через час построились все пятьдесят. Я еще пробовал отговаривать восемнадцатилетнюю медсестру Тамару Малыгину, которая пришла добровольцем в отряд. Впрочем, здесь все добровольцы. Тамара отличная спортсменка-лыжница, прекрасно владеет автоматом, пистолетом. Но не женское ведь дело в снежной лесной чащобе устраивать ночлег, быть в холоде и голоде. Тамара сказала твердо:
— Я выносливая. За меня вам краснеть не придется.
Подали три автомашины, и мы выехали в Останкино. Здесь получили и подогнали на всех лыжи. В двенадцать часов выехали в Апрелевку, оттуда в Рогачево. Поздно вечером отряд миновал боевые порядки танковой дивизии полковника Ротмистрова, перешел линию фронта и растворился в снежных лесах. Шли всю ночь. Утром начался сильный снегопад, наши следы замело пургой.
День второй — 4 декабря.
Минус 25. Пасмурно, сплошная облачность, метель.
Утром, когда гасили костры, прибежал Федор Сафонов с двумя своими разведчиками:
— Идет немецкий обоз в десять подвод. Фрицы закутаны с ног до головы. По-моему, сопротивления особого не окажут.
Я принял решение: дать внезапный скоротечный бой. Старшине Сафонову с группой захвата приказал взять одного-двух офицеров в плен, остальных уничтожить. Гитлеровцы даже не успели поднять оружие, как двенадцать из них полегли на месте, двух офицеров взяли в плен. Отряд на трофейных подводах углубился в лес.
Убиты 14 фашистов, из них четыре офицера и три унтер-офицера. Захвачено 18 автоматов, три винтовки, четыре пистолета, пять тысяч патронов, 16 карманных часов, десять тысяч рублей, пять ящиков боеприпасов, десять ящиков гранат, много продовольствия. Наших потерь нет. Раненых и обмороженных тоже нет…
День третий — 5 декабря.
Минус 22, ночью — 28-30 градусов мороза. Пасмурно, метель, ветер умеренный.
С комиссаром и комсоргом отряда поздравили всех с днем советской Конституции, пожелали удачного рейда и быстрейшего изгнания фашистов с нашей земли. У населенного пункта Ахматово Сафонов вместе с Михаилом Задковым и Иваном Грачевым вышли в поиск.
На окраине села без шума захватили повозку с унтер-офицером. Пленный дал хорошие сведения: их рота находится на отдыхе, половина личного состава обмороженные и больные. Указал, в каких домах они разместились.
К Ахматово отряд вышел внезапно, с трех сторон. Сняли часовых, перерезали провода связи, забросали гранатами дома, где располагались фашисты. Весь гарнизон был уничтожен. Водрузили красный флаг над школой, разбросали листовки: «Возмездие фашистов всюду настигнет, и под Москвой им осталось быть считаные дни. Смерть немецким оккупантам!»
Собрали документы, оружие у врага и ушли так же быстро, как и появились. Убиты фашистов — 68. Из них десять офицеров. Захватили 70 автоматов и пистолетов, несколько тысяч патронов, продовольствие и обмундирование. Наших потерь нет.
День четвертый — 6 декабря.
Минус 23 днем, ночью — минус 28 градусов. Пасмурно, тихо, снегопад.
Нас разбудила мощная канонада. Били по обороне фашистов тяжелые орудия, минометы, а затем поднялись десятки краснозвездных самолетов и стали бомбить врага. Началось, видимо, наше контрнаступление. Гитлеровцы бегут в панике, в одних рубахах, некоторые падают в снег и замерзают, и уже никто не узнает, как поется в песне, «где могилка моя…»
Весь день мы вели наблюдение за отступающими войсками и перегруппировкой живой силы и техники. По железной
дороге под охраной бронепоездов шли эшелоны — подвозили свежие силы, чтобы закрепить образующуюся брешь в обороне. В 22 часа 30 минут заминировали мост и железную дорогу.
В 23 часа мост под вражеским эшелоном с солдатами и техникой взорвался. Вместе с мостом погибли около сотни фашистов, в реку слетели десять танков и 21 орудие, три цистерны с бензином. Часовых у моста снимал Федя Сафонов с группой захвата. Минировали мост и подступы к нему пиротехники Феди Кувшинова. Храбрые ребята! Почти всю ночь уходили на лыжах вглубь леса. И только утром, в тридцати километрах от места диверсии, сделали большой привал.
День пятый — 7 декабря.
Минус 18, ночью — минус 22 градуса. Тихо, слабый снегопад.
На соснах, елках образовались огромные белые шапки снега, многие деревья напоминают сказочных витязей. Сегодня дал отдых всему отряду. Нашли спрятанные в лесу запасы продовольствия из обоза фашистов, разогрели на костре тушенку.
По плану мы должны разведать город Верею, по возможности парализовать движение войск через реку Протва — взорвать мост и дать знать местному населению, что советская власть — штука прочная: она в состоянии разгромить фашистские полчища.
День шестой — 8 декабря.
Минус 15-18 градусов, снегопад, метель во второй половине дня, ветер сильный.
Три разведчика обморозили себе кончики носов. Это первое обморожение. На привале под присмотром Тамары Малыгиной «троица» оттирала щеки и носы снегом. Тамара смазала их мазью, еще раз подробно проинструктировала всех, как уберечься от обморожения.
У Вереи полно фашистов. Движение непонятное: одни колонны идут в город, другие из него. Вызываю старшину Сафонова, даю задание группе захвата: достать «языка», желательно офицера. Прошло не более двух часов, как Федя привел двух связанных гитлеровских офицеров.
Один с рыцарским крестом — оберст, то есть полковник. Пленные сказали, что в Верее находятся остатки разбитой пехотной дивизии, которая за три дня боев потеряла более восьмидесяти процентов своего состава и всю технику: вместо разбитой дивизии прибывают свежие части, пытаются сдержать наступление русских.
— Ваша проклятая зима нарушила все планы! Но придет весна, и мы свободно займем Москву, дойдем до Урала, — с гонором заявил полковник.
Я приказал Сафонову расстрелять гитлеровцев. Всему отряду объявил тревогу. Надо срочно заметать следы: этих «видных» фашистов немедленно начнут искать. Более трех часов были в пути. Идти по лесу очень тяжело: снег по пояс, лыжи то и дело слетают с ног, рвутся крепления — они полужесткие. Приходится использовать бинты, ремни, тесемки.
Расположились на ночлег. Заминировали подходы, развели костер. Разработали план, как вывести из строя железнодорожную ветку. Надо срочно помогать своим частям бить фашистов в хвост и в гриву. Бить беспощадно, жестоко, с ненавистью, так, чтобы запомнили на всю жизнь и наказали своим детям…
